Время для жизни [СИ] - taramans
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лидочка сама предложила возобновить их занятия по русскому языку. Они по осени несколько раз занимались. Еще до того, как их отношения стали… несколько фривольными. Тогда был такой — легкий флирт, на уровне двусмысленных юморизмов. Она пеняла ему, что несмотря на его явную начитанность и словарный запас, ошибки в диктантах он делает — очень глупые, нелепые. А как ему их не делать, эти ошибки, если он нынешних правил не знает вовсе. Принесенный ею учебник он… просмотрел. Вот и сейчас она предложила его, если не обучить правилам русского языка, то хотя бы натаскать на диктантах.
Ага…И он пишет диктанты, а сам украдкой поглядывает на учительницу. С совсем нескромными мыслями. И похоже иногда она эти взгляды ловит, и ей… опять же! похоже, что эти взгляды нравятся. Что-то вроде «она знает, что он знает, что она знает». Или она видит, что он видит, что она видит!
Запутался он во всем этом, запутался! Скорее бы лето, что ли — свалить в Омск, в училище. А там… Там все довольно привычно! Что он, не помнит, что ли своего военного училища? Круглое — носить, квадратное — катать! Начальник всегда прав, а если он не прав — смотри пункт первый! Все ясно, четко, определенно!
«Ага-ага! Вот там-то, через месяцок, ты и поймешь, как тебе не хватает этих «многочисленных баб-с»! Эт-да! Так и будет, к бабке не ходи!».
Косов с улыбкой вспоминал, как еще на первом курсе, в конце его, в одном из учебных корпусов училища руководство затеяло делать ремонт. Но учебных аудиторий не хватало, потому и первокурсников не стали переводить по другим корпусам. То есть — тут в двух-трех помещениях идет ремонт; а вот здесь — будущие военморы постигают разные науки! Делали ремонт этот несколько бригад отделочников. Все, как на подбор — женщины. Причем женщины эти были, мягко говоря, не совсем молоды. Да что там! Младшей из них было лет сорок пять, не меньше! И были они… далеко не модельных внешностей!
Однако! Первый курс, для кого «увал» — только снится, как неизбежный крах капитализма. «Курки», которые женщин последние несколько месяцев видели только во сне…
Хотя в училище женщины все-таки были. Но что это были за женщины? Женщины в армии, по крайней мере тогда, были крайне редки. И училищные дамы, разного возраста и разной внешности, настолько привыкали к постоянному вниманию мужчин… ну — пусть — молодых парней! Что даже самая замарашка из них мнила себя — прынцесской! Еще по первости, будучи молоденькими девушками, только придя в училище на разные должности, они, проходя мимо толп курсантов, мимо марширующего строя, впитывали настолько густые и отчетливые флюиды… ага! желаний, что старались быстренько прошмыгнуть этакими мышками — потупив взор, и густо-активно краснея всеми частями тела. Но уже через год-два эти женщины обретали такую броню непокобелимости! что, казалось, подвигнуть их на адюльтер не смог бы и сам Марчелло, который Мастроянни. Да что там Марчелло?! Ален с Делоном, и Поль с Бельмондо — рыдали бы от безуспешности своих лямурных приступов! Вот такие стервы из них получались! Интересно, а как они жили, выходя за стены училища, с их то демонстративным презрением к мужскому вниманию? М-да-а…
Да! О чем это я? Так вот… эти зрелые и довольно потрепанные жизнью работницы мастерка и терки буквально и откровенно наслаждались взглядами определенной направленности со стороны курсантов-первокурсников! А толпы «курков», снующих по коридорам корпуса, периодически замирали в ступоре перед картинами, когда та или иная мастерица работала в позе «пьющего оленя», или же наоборот — вытягивалась вверх в попытке достать недосягаемые участки стены или потолка.
А как бросало в жар этих восемнадцатилетних парней! Ага, да-да! После учебных пар, курсантов частенько «запрягали» на подсобные работы. Бетон таскать в носилках или ведрах; кирпичи с места на место перетаскивать; мусор выносить… палубу оскабливать от известки и прочей «жбони». И порой такие перлы приходилось слышать от ремонтниц, что просто — ой!
И может быть что-нибудь и сладилось бы у них, но «курки» были восемнадцатилетними пацанами, которые подходов к женщинам, тем более — зрелым, не знали от слова — совсем!
«Ой, девчонки! А вон тот-то — розовощекий — хорошенький какой! Прямо — в жар меня кидает!».
«Да нет… вон тот, ушастенький… миленький такой!».
«А вот я помню… году так в шестьдесят пятом, что ли? Иду я, тогда еще молоденькая девчонка… Да лет семнадцать мне тогда было, да! Я только после «фазанки» в Севастополь по набору приехала! Так вот иду я… ну — вот где сейчас гастроном построили, знаете же? Ну… тогда-то там пустырь был, что ты! Здоровущий, да весь кустами заросший! Так вот… иду я, значит. А тут из кустов морячок выскочил! Молоденький такой, симпатичный! Я и мяукнуть не успела, как он меня в кусты затащил, юбку задрал и ну… Ой, девки! Что он только со мной не делал! Что только не делал! Я ж тем пустырем лет десять ходить потом боялась! А сейчас… и специально хожу-хожу по паркам там, или пустырям каким… И ни одна падла не выскочит! Как назло!».
Да-а-а… «духам», ну то есть первокурсникам — везде тяжко живется. Хотя… это только так кажется! Потом-то все эти неурядицы вспоминаешь, как сущий пустяк, пролетевший практически незаметно.
«Так вот… ага! О женщинах. А и пусть они будут — «Шло, ехало, брело. Потерялось — не мое!».
— Фатьма! Ты знаешь… я с тобой поговорить хотел…, - папироса в правой руке, и взгляд на огонек свечи, потому как на подругу он в этот момент смотреть… неловко было ему!
Женщина потянулась сладко, откинула в сторону мешавшую, растрепанную косу:
— Ну давай… поговорим! — как-то многозначительно у нее это прозвучало!
— Знаешь… я виноват перед тобой, вот что! Наверное… да я с самого начала, может быть и не желая того… но обманул тебя. Нет, не так! Ввел тебя в заблуждение, вот! Как бы это… в общем… хреновый я человек, а ты, видно, этого не поняла!
— Вот как интересно! Давай-давай… и что же дальше? — она, гибко изогнувшись, как-то по-змеиному села на попу, потом перекинула ногу через него и уселась сверху, — Ну! Чего же ты замолчал?
«Ага! И
